В: На самом деле, то поколение, которое читало газеты и слушало радио, нас хорошо знает. А сейчас нас не знают — сменилось медийное поколение. Когда изменилась информационная ситуация, мы из нее выпали. Мы не привыкли говорить о том, как хорошо работаем — хотя наши музыканты правда очень хорошо работают, а персонально себя хвалить вообще смешно. Поэтому нас нет в современном медиапространстве.

В: Сложный вопрос. Это не делается поодиночке, решать проблему можно только сообща, когда власть, культура, бизнес и информационные структуры понемногу, но регулярно вкладывают в развитие культуры. Сейчас, к сожалению, не достучаться до СМИ — все за деньги: заплатил деньги, оказался в эфире или на странице газеты. У нас денег на эфир нет. А они говорят: придумайте информационный повод, концертами вы никого не удивите, хотя практически каждая программа — это очень интересный информационный повод, важно — как посмотреть. И если о концертах и музыке будут писать, то начнут об этом говорить, а если пойдет молва, то будет и устойчивый интерес.

В: Тут никого не заставишь. Если родители сами не слушают эту музыку, не уделяют внимания такому развитию, то соответствующей атмосферы дома не будет создано.

В: Вы знаете, музыкальные школы вообще не выращивают слушателя.
Е: Наблюдать отсутствие детской и студенческой аудитории на концертах грустно — ее не интересует музыка. За редким исключением, когда преподаватели специально уделяют время и учат слушать. Но это подвижники, которые борются с системой
и обстоятельствами. Такой пример — Демшева Татьяна Павловна, педагог нашей дочери, она руководит ансамблем виолончели-
стов в Детской музыкальной школе Баренц-региона No 1.

В: Да, это отличные примеры! Но считается, что живопись и театр для восприятия проще. Хотя музыка не сложнее — кто-то развил этот миф. Она бывает намного эмоционально проще, чем то, что дают в театре или написано в книгах. Другое дело, что восприятие
музыки — это работа, соучастие. А работать мало кто хочет, все хотят прийти в зал отдохнуть, расслабить мозг. Получилось так, что государство заставило всю исполнительскую сферу работать на отдых и удовольствие. Мы давно поставлены в условия, что должны
идти за вкусом публики — не формировать его, а потакать ее интересам. В результате получается собака, которая кусает свой хвост, и круг становится все меньше.
Е: Как только в программе концерта заявлен цикл Антонио Вивальди «Времена года», не нужна никакая реклама, собирается полный зал. А вся остальная музыка неизвестна...
В: А мы играем шедевры. Каждый наш концерт — приходи и слушай, и будешь удивлен открытиям. Сейчас меняется директорский состав учреждений культуры, приходят новые молодые люди. Например, директор Архангельского театра драмы Сергей Самодов, который, кстати, получил колоссальный опыт, работая директором Оперного театра во Владивостоке. С ним мы планируем проект, который он назвал «Музыка не для всех», и уже на зимних каникулах состоялись первые наши концерты в Драмтеатре. Пришла другая публика, не та, которая посещает наши концерты, — театральная. Думаю, что это хорошее начало, я туда поведу самые слож-
ные программы, «мозголомные». И публика на это пойдет, потому что мы делаем это совместно!

В: Очень возможно, что это так. В таких семьях и будет прививаться культура.

В: У меня было замечательное детство, потому что у меня была замечательная мама. Она из Архангельска, не музыкант, а инженер. В 50-х годах она училась в Ленинградском институте авиационного приборостроения (ЛИАП) на факультет радиоэлектроники. Сейчас по степени актуальности эту отрасль можно сравнить, думаю, разве что с нанотехнологиями. Мама отлично знала Ленинград: музеи, театры, филармонию. У них в ЛИАПе был хор-капелла, человек 150, которые пели не за стипендию, а по велению души. Они ходили в театры и музеи — культурно развивались. Когда мне было лет 14–15, мы приезжали в Ленинград, никакого экскурсовода не надо было, потому что по городу и всем окрестностям мама водила сама. Я родился в Архангельске, а жили мы с мамой в Рыбинске. Знакомые стали подмечать мои музыкальные способности и меня отдали в хор мальчиков «Соколята». Так началась моя профессио-
нальная стезя. А атмосферу культуры в нашей семье создавала именно мама — по профессии инженер, такой, казалось бы, далекой от культуры.

В: Да что вы! Мне было 15 лет — ветер в голове! На вопрос, куда пойти учиться, отвечал — в ПТУ. У меня сложилось такое впечатление, что мои учителя музыки специально создали ситуацию, подговорили всех моих приятелей, чтобы меня затащили в музыкальное училище. «Мы будем делать там рок-группу. Пошли с нами!» — «Пошли!» А 1 сентября мне встретился там человек, который повернул тумблер.

В: Все связано с людьми, Господь через людей действует. В нужный момент попадается человек, который меняет твою траекторию.
Так было несколько раз.

В: Это не было возвращением. Мама меня здесь родила, но жил-то я в Рыбинске. А попал сюда, потому что мой приятель искал себе работу, ему предложили рассмотреть среди прочего Архангельск, он не поехал и предложил эту работу мне.

В: Да, без Архангельска трудно. Хотя здесь далеко не все так, как хотелось бы. Как музыкант я здесь реализуюсь на не очень большой процент.

Е: Родилась я в Башкирии в семье военных, мое детство прошло в гарнизоне. Ходить особо некуда — ни музеев, ни театров рядом не было. В соседнем городке была музыкальная школа, куда я с классом однажды попала на экскурсию. И услышала там ансамбль скрипачей! В тот вечер я сказала маме: «Хочу учиться играть на скрипке!». Она ответила: «Хочешь? Иди занимайся этим сама!» Мне было тогда 10 лет, уже взрослая, и желание мое было осознанное — я сама себя в эту школу записала: собрала документы, подала заявление, прошла экзамены! По возрасту я попадала только на баян, но когда проходила вступительные экзамены, преподаватель — а надо сказать, что в военных городках были хорошие преподаватели со всего Союза, она была из Харьковского института культуры — сказала: «Какой баян?! Эта девочка будет играть на скрипке!». Первые два года я занималась с удовольствием, а потом попала вожжа под хвост, улица стала интереснее. Увлекалась роком, была металлисткой, ирокез на голове... Мама меня буквально за руку привела в музыкальное училище и караулила весь первый курс. Я уехала от мамы, но она через расстояния все же контролировала меня, и я закончила училище. Только к концу учебы появился вкус к этой музыке, мне легко давалось, и в профессиональной сфере у меня все складывалось хорошо. Я поехала дальше учиться в Уфу. Проучившись и отработав два года в
симфоническом оркестре оперного театра, перевелась в Петрозаводск. Училась там, а потом пригласили работать в Архангельский камерный оркестр.

Е: Да, двадцать лет назад.

Е: Может, я не совсем и творческий. Второе мое увлечение — администраторская работа. Я человек очень точный, аккуратный и исполнительный...