Счастливое ощущение диалога

Мария: Деваться нам было некуда. Я в театре училась, а Илья там практически жил: у него и мама и папа работали в театре. Да и все мои родственники тоже были связаны с театром.
История нашего романа совсем не книжная — нам просто было весело вместе. Мы дружили, как тогда говорили, «ходили» вместе. С друзьями и вдвоем, у нас было много всякого веселья в то время, очень много. Каждый день что-то яркое случалось.

Илья: А потом Маша меня героически ждала, пока я четыре года учился в Ярославле.

Мария: И каждый раз, когда он уезжал, я плакала. Это был абсолютно физиологический процесс. Я сейчас даже не могу понять, почему это происходило. Вот сейчас же он уезжает, а я не плачу. А когда в первый раз уехал, мне кажется, я рыдала дня три или четыре. Вспомню, что уехал, и слезы рекой. Так до четвертого курса и проплакала.

Мария: Когда появился наш семейный проект театр «Понарошку», в жизни настолько тесно все переплелось: наша работа, дети, их заботы и воспитание, что одно от другого теперь отделить очень трудно — все идет вместе.
Ребята наши участвуют в жизни театра, и ко мне ходят на занятия, и к Илье. Иногда вынужденно, иногда по желанию. А когда мы придумываем какой-то детский спектакль, в нем проявляется очень многое из ежедневного общения с нашими детьми: их диалоги, заботы, ситуации.

Илья: В общем перепутать нашу жизнь и театр очень легко. Но несмотря на то, что мы уже пятнадцать лет вместе «ходим», мы друг друга в жизни относительно недавно стали воспринимать как данность, но данность не в плохом, не в уничижительном плане, а как некий единый организм. Не сразу мы к этому пришли, период живого притирания друг к другу все еще идет.

Мария: Сначала было, видимо, такое внутреннее ощущение: «Если что, так я и пойду!»

Илья: У тебя разве было такое ощущение?

Мария: А у тебя что ли не было? А сейчас ты понимаешь...

Илья: ...что влип уже по уши, все! (смеется)

Мария: Какие-то трудности и ситуации, естественно, возникают, но ты понимаешь, что тебе просто нужно решить эту задачу. И даже внутренне знаешь как. Просто тебе нужно дозреть до этого решения. И разрешить все здесь и сейчас, а не уйти. Но это не тяготит, наоборот, придает силы. Семья — это конструкция, которая держит.

Мария: Театральная работа — это такой творческий процесс, в котором нам друг с другом всегда интересно. В работе у нас есть возможность все время друг на друга по-разному смотреть и каждый раз видеть с какой-то другой стороны. У нас не бывает таких моментов: «Надоело, все одно и то же!».

Илья: У нас с Машей есть счастливейшая возможность лицезреть друг друга в самостоятельных работах и наблюдать там, отдельно друг от друга, какое-то движение.
Я недавно сделал открытие — Маша пишет пьесы, и мне нравится, как она это делает. И это комплимент вне семейственности и прочих реверансов. У нее это
здорово получается. Я не заметил, в какой момент она до этого дозрела, а вот теперь вижу — это происходит!
У Маши тоже есть возможность за моими творческими делами наблюдать, и вроде она даже иногда говорит: «Да, это хорошо!».

Мария: Мне нравится, когда он песни поет. У Ильи есть уже несколько таких программ.

Мария: Мы с Ильей работаем в Архангельском театре кукол, где есть одна хорошая сложившаяся традиция, которая нам очень по душе.

Илья: По-моему, она оздоравливает отношения и взгляд на себя в мире и мир в себе.

Мария: Когда Дмитрий Александрович Лохов репетирует спектакли, он пристально следит за тем, чтобы актеры не начали «играть», а все-таки сначала шли от того, что внутри созревает. Конечно, разные актерские примочки у нас
в театре есть, но акцент делается не на них. Главное — не наиграть, а прожить, прочувствовать. И это очень ценное умение — не уходить в неискренность и в работе, и в жизни, и в отношениях с другими людьми, не пользоваться своим актерским даром, чтобы создавать иллюзию.

Мария: Мы действительно спим очень мало — у нас необыкновенно насыщенная жизнь. Мы постоянно что-то делаем: это и семья, и свои проекты, и работа в театре. Очень быстро в течение дня сменяются виды деятельности — к вечеру ты уже не помнишь, что с утра было. Мне это нравится, такой темп меня радует. Когда ты на такой мощной отдаче существуешь, потом с таким
удовольствием отдыхаешь.

Илья: Мы не стали тусовщиками, потому что всегда возникает вопрос «А когда идти?». Мне, с одной стороны, хочется существовать в большем энергообмене
с окружающим миром, но, с другой стороны, есть очень четкое ощущение, что благодаря этому мы очень много всего сделали.

Илья: У нас абсолютно нет навыков, никакой закалки к такому самопозиционированию. Дело в том, что актерская работа — исполнительская: человек просто сидит­ и ждет, когда его пригласят работать в спектакль.
И когда такая ситуация перестает устраивать, из нее есть несколько выходов. Мы вот шагнули в самостоятельность, не разрывая при этом отношений с нашим большим театром. Оказалось, это очень приятно, чувствуешь такой здоровый адреналин: ты либо сделал, либо нет. Как-то очень хорошо прочищает мозг такое существование.

Мария: Со мной такое было: я сначала одного ребенка родила, потом с другим беременная ходила, потом с третьим. Понятно, что актриса, которая периодически находится в положении, — не очень удобный материал для
работы, поэтому меня потихоньку перестали занимать в новых спектаклях, а где-то заменили. Мне оставалось только либо переживать, либо что-то делать.

Сначала мы сделали «Теремок», потом «Дюймовочку». Десять лет назад это все началось и потихоньку-потихоньку двигается. Появляются задумки, а потом жизнь в такие условия ставит, что не делать уже нельзя. И тут надо момент один понять очень важный — главное, перейти из состояния хотения в состояние действия. Пока ты не пойдешь и не найдешь тряпочку или проволочку, чтобы начать делать куклу, — ничего не начнется. Надо сделать этот маленький первый шаг, а завтра, возможно, у тебя появится пара минут, чтобы эту проволочку согнуть. И вот так по крупицам складывается дело, ощутимое, видимое, большое.

Илья: Есть огромное поле для свершений и возможность полностью реализовать свои творческие замыслы. Их много, они разные. Мы сейчас начинаем вытаскивать из своих внутренних загашников все, что там накопилось. Придумываем занятия с детьми по разным направлениям. У Маши уже есть детская танцевальная студия.

Мария: Скорее танцевально-театральная. Мы начинаем с танца, а потом приходим к театру. Через тело мне многие вещи легче объяснить. И если человек своим телом владеет, ему легче будет выйти на сцену и сказать слово. Я сама шла этим путем — через танцевальный ансамбль к театру.

Илья: Есть в театре-студии и познавательные занятия, которые мы тоже старательно уводим в игровой ключ. Хотим еще и художественную студию здесь учредить, потому что изобразительное искусство к театру очень близко.

Мария: Когда мы занимаемся с детьми, к спектаклю подходим со всех сторон: придумываем сказку, потом пишем тексты, рисуем и клеим декорации. И появление художественного направления занятий в нашем театре-студии было бы очень логично, потому что во многом театр и изостудия могли бы пересекаться.

Илья: Проект «Дети времени», где мы изучаем жизнь динозавров, тоже родился из таких личных запасников. Я с детства этой темой увлекался, и если бы в театр не подался, то, наверно, в естественные науки пошел. В какой-то момент у меня возникло чувство, что я в себя материал впитываю: читаю, смотрю. Знания во мне оседают и не используются. И захотелось какой-то небольшой круговорот запустить.

Задача проекта — спровоцировать здоровый детский интерес к изучению
мира. И есть несколько ребят, в которых, как стало видно по итогам года занятий, это семя упало. А накануне лета еще творческая мастерская у меня открылась — дети скульптуры голов динозавров делают. Мы подготовили почву, изучая материал, а теперь началось творчество. Минимальные знания анатомии они уже пытаются применить в работе. Будет здорово, если из этого что-то вырастет, потому что когда возникает внутри восклицание «Значит не зря!» — это дорогого стоит.

Планов много, понимания того, как это делать, все больше. Главное теперь — не сдаваться. «Точка невозврата» давно уже пройдена. Теперь нам помощники нужны очень, причем самого разного характера и профиля.

Илья: Работая с детьми, студентами, родителями, мы стремимся показать им, что главный театр у каждого из нас внутри. Если там спектакль происходит, можно больше никаких выразительных средств не привлекать. Все, что мы делаем, работает на то, чтобы зритель сопереживал (а зритель в рамках студии сам и на сцену выходит), чтобы он из себя умел исторгнуть что-то ценное. Нам
это интересно. Мы в этом видим смысл. Театр без этого нищ, даже если внешне это помпезное шоу.

Мария: Мы стараемся не столько научить актерским приемам, сколько помочь открыться. А потом овладеть этим открытием, этой выразительностью. У нас на Севере люди скованные, сдержанные. Им, может быть, и хочется открыться, но
не всегда они себе это разрешают. А в театре это получается. И мне очень радостно это наблюдать.

Мария: Не только дети. На звуке на спектаклях работает Саша Логинов — двоюродный брат Ильи. Его мама встречает зрителей. Мама Ильи ведет в студии занятия «Школы Странствий» — они разговаривают о мифах, сказках.
Моя мама тоже помогает с организацией зрителей. Получается семейный театр в полном смысле этого слова.
И на помощь все приходят по первому зову, с пониманием, что это просто надо. Сами звонят и спрашивают: «Я нужен?».

Илья: И опять возникает мысль: «Значит не зря!».

Илья: Хотя мы очень стараемся, чтобы их судьба была более интересной, чем быть просто помощниками. У них очень разное отношение к тому, чем, как и сколько мы занимаемся. Не с пустого места этот комментарий про
спящих родителей. Далеко не факт, что мы будем подбадривать и поощрять их на продолжение актерской династии, хотя в постановках театра все трое наших
товарищей заняты.

С детьми сейчас очень актуален страх, что они растут, а ты не успеваешь сделать для них то, что хочешь, потому что дело тебя забирает если не полностью, то очень основательно.

Мария: Я тоже всегда так воспитывалась. Мама много работала, и мы не могли постоянно общаться. Но именно благодаря этой невозможности быть вместе постоянно мы учимся ценить те моменты, которые есть. Вот Ерофею у нас
внимания достается меньше всех, и он очень осознанно ценит его, и даже в словах выражает это. Уходя к бабушке, он спрашивает: «Когда ты придешь?» и на мое «Скоро» отвечает: «Я буду очень тебя ждать!». И я знаю, что он действительно будет рад, когда мы придем за ним, рад тому, что этот момент наконец-то настал.