АЖ: Думаю, так же, как ты- не на свой возраст. С кем-то, бывает, говоришь, и человек жалуется, что устал, все болит, жизнь неинтересна, а я не такой.
ЕЖ: У него жена молодая, он должен ощущать себя моложе.
АЖ: Дочь, кстати, гордиться нами тем, что она может общаться с нами на равных.

ЕЖ: Он меня подобрал на дороге в двенадцать ночи.

ЕЖ: Мы, студентки иностранного факультета, практику проходили в «Интерклубе» в Д К Моряков, где тогда принимали иностранных моряков. В одиннадцать вечера их увозили на пароход, а мы уходили домой. И вот автобусы уже не ходят, а у меня с собой 5 рублей. Такси тогда стоило 1 рубль, но если дашь пятерку, у таксиста «нет сдачи». Денег было жалко, и я пошла пешком — с Комсомольской на Дзержинского. В то время машин было мало. Вижу, едет одинокая машина, останавливается: «Девушка, вас подвезти?» Человек вроде приличный, тогда не было еще никаких историй про маньяков. Села в машину, смотрю — какие красивые руки! И мужик, думаю, наверно, хороший. Но, выходя, наплела, что я из Ленинграда, здесь в гостях, зовут меня Кристина Мюллер — и ушла домой.

АЖ: Я после школы хотел стать художником-мультипликатором и рисовать мультфильмы к песням— то, что через много лет реализовалось как анимационные клипы. Но в то же время хотелось иметь деньги, машину, а это давала только профессия моряка, я поступил в мореходку. Когда я увидел одинокую девушку под дождем, я действительно хотел просто помочь — довезти ее до дома.

АЖ: Да, ее трудно было не запомнить — красивая, длинноногая, глаза большие. Она начиркала на спичечном коробке номер и ушла. Обычно девушки проявляли больший интерес, а эта выстроила дистанцию. Номер телефона был, а имени не знал, «Кристине» не поверил, так и не стал звонить. Позже мы все-таки познакомились поближе. Удивило, что она знала ту музыку, которую слушал я. А это было непросто — в нашей стране в основном звучали другие песни.
ЕЖ: Я всерьез эти отношения не воспринимала, и кавалеров мне хватало. Потом Андрей ушел в море и стал мне слать оттуда телеграммы.
АЖ: Я очень много телеграмм отправил, а она не отвечала. Го- ворю радисту: «Еще одну, если не ответит, отправлять больше не буду».
ЕЖ: А я получала их, читала, а что отвечать, не знала. А на эту, которая могла стать последней, ответила: «У меня все нормально. Готовлюсь к экзаменам». Прошло, наверно, полгода. Помню, сижу дома, все надоели, маме сказала, что кто бы ни пришел, меня нет. Тут звонок в дверь, мама открывает, и я слышу голос. Понимаю, чей это голос и бегу
в прихожую: «Я дома!» И вот тогда наши отношения стали развиваться. Это был совсем другой уровень общения. Андрей старше меня на 7 лет, уже с профессией и зарабатывал деньги, говорил спокойно и рассудительно, никаких кино и целовашек в подъездах. И я ощущала себя с ним спокойно и защищенно. На свадьбу поехали зарабатывать деньги в оборонно-спортивный лагерь — сначала рисовали плакаты для Аллеи героев, потом работали с детьми. Свадьбу играли два дня, со всеми родственниками и с антуражем того времени: водка была разлита по чайникам, так как шел 1988 год и был принят «сухой закон». Но было весело!

АЖ: Мы ждали Леру, готовились. Помню, пришел с моря, отдал жене подарки, пошел мыться, и тут у нее начались схватки.
ЕЖ: Мне врачи говорили, что рожу раньше, но мы с Лерушкой решили дождаться папу, так и получилось. Было ли тяжело тогда? Я была такая молодая, что на трудностях не зацикливалась. Расслабляться нам было некогда, я заканчивала институт, впереди выпускные экзамены. Андрей помогал, а потом случилась авария — он перевернулся на машине и сломал отростки позвонков, прописали постельный режим. Это был 1990 год, в магазинах пусто, денег нет, я кормящая мать, вешу 46 кг, у меня двое ползающих дома. Но я словно не замечала этих сложностей, пока наш друг не сказал: «Ленка, ты оптимистка. Другая бы уже повесилась». А я сделала по-другому — устроилась дворником. Осенью еще ничего было, а зимой таскать снег стало тяжело. Я мужу говорю: «Хочешь-не хочешь, семью надо кормить. Будешь мне помогать, вот тебе маленькая лопатка». Через некоторое время уже я стояла с маленькой лопаткой.
Поэтому сюсюкаться с Лерой мне особо было некогда. Я, скорее, строгий воспитатель, меня саму так воспитывали. А папа с моря приходил и, разумеется, делал дочери разные поблажки. В этом у нас тоже были разногласия.
АЖ: Мы старались дочке дать максимум возможностей — хороший магнитофон, велосипед, компьютер, телефон.
ЕЖ: Но это была наша инициатива, она сама их не просила.
Рожденная в тяжелое время, она знает цену деньгам и дорогим подаркам. Я учила ее доводить начатое до конца. Лера любила рисовать, и мы покупали ей книжки-раскраски. Иногда она в магазине просила новую раскраску, а я знала, что дома лежит еще не законченная. И я отказывала, не денег жалко, а должен быть результат — дело нужно закончить, и только потом начинать новое.

ЕЖ: Да, и еще такой: «Не попробуешь — не узнаешь». Мне многое интересно, и я считаю, что все (ну кроме тяжелых наркотиков) нужно в жизни попробовать. Что толку рассуждать, как, например, на горных лыжах кататься. Попробуй! я попробовала, поняла, что не мое (смеется).

АЖ: Ее — это работа.
ЕЖ: Да, я трудоголик. Не важно, какая работа — дрова колоть или бизнес поднимать. Я холерик, не могу сидеть на стуле, мне обязательно надо что-то делать. Но это не работа ради работы. Мне важна цель и возможность дойти до конца — доползу, но дойду. А когда ощущаю результат, тогда почти экстаз — я это сделала! О моем первом предприятии «Руна» говорили «какая-то маленькая конторка в Архангельске». Сейчас эта «маленькая конторка» является единственным переводческим агентством, которое переводит для корейского нефте-газового концерна Hyundai. Наш первый магазин товаров для животных «Чемпион» открылся в подвале, но мне этого было мало, и сейчас это сеть магазинов. «Хобби ROOM» — я понятия не имела о творчестве, а теперь это и новый бизнес, и моя самореализация: там я прохожу мастер-классы и учусь живописи. Главное во всем — иметь желание и достигать его.

ЕЖ: Да, мама рассказывает про мое детство такую историю. Я, тогда еще не ходячая, постоянно требовала внимания и не давала ей заняться своими делами. Ма- ма стелила на пол ватное одеяло, садила меня, ставила бутылки из-под молока и давала пачку газет.
Я отрывала маленькие кусочки газеты и складывала их в бутылки. На наполнение одной бутылки уходило минут сорок-час. В этот момент меня можно было совершенно спокойно оставить одну — была цель, и ничто не могло от нее отвлечь. И вот мама рассказывает: «Как-то я поставила тебе три бутылки, а потом понимаю, что не успеваю доделать дела, мне бы нужен еще часок. И я втихаря подставила тебе еще одну бутылку. Ты подняла глаза, осмотрела бутылки, словно сосчитала, — и отодвинула рукой лишнюю». Мой финиш был спланирован и ничто не должно помешать.

ЕЖ: Наверно, это досталось мне от папы, он был военным. Дисциплина, режим дня и достижение поставленных задач- все это я впитала от него.

ЕЖ: У нас не семья, а общество по интересам. Собрались люди, у которых общие взгляды на жизнь. Мы советуемся и делимся друг с другом. Если нужно что - то решить, мы устраиваем мозговой штурм.
АЖ: В доме я больше соглашаюсь с Леной, она лучше знает, что и как там надо сделать.

ЕЖ: Пожалуй, был только один камень преткновения — порядок. Я, дочь военного, приучена к армейскому порядку с детства, а моя семья — люди творческие, вокруг которых, как известно, творческий беспорядок. Благо, мы тут все личности свободные и уважаем интересы друг друга. Договариваемся.
АЖ: У нас нет четких мужских и женских обязанностей. Лена не знает, сколько стоит хлеб, я покупаю продукты и готовлю еду — мне это нравится.
ЕЖ: Мне повезло с мужем! И ему со мной повезло — какая жена попросит на день рождения подарить женский колун для дров? (смеются) А серьезно, если я знаю, что Андрей в чем-то сильнее и что-то делает лучше, то пусть он это и делает. И я так же. Мы не соперничаем друг с другом и не ставим ограничений. Ведь в чем ценность человеческого существа? В том, чтобы быть свободными. И в своей семье в том числе, ведь это не кабала и не тюрьма. Если ты действительно любишь человека, то «проглотишь» какие-то вещи, которые тебе не нравятся, но оставишь ему чувство свободы. Конечно, надо уметь и пользоваться свободой, и доверять.

ЕЖ: Я родилась и какое-то время жила в Германии, а там принято, что после школы ребенок уходит из семьи и начинает самостоятельную жизнь. И я Лере еще в ее 15 лет сказала: «До восемнадцати ты со мной, а потом лети самостоятельно. Пока студентка, мы помогаем, а дальше все». Нормальная мать? Зато она знает, что такое зарабатывать и что такое жизнь. Сейчас мы работаем вместе и очень близки с ней.

АЖ: Нам всегда есть чем обмениваться, ведь у нас бизнесы, и там постоянно что-то происходит, чем хочется поделиться.
ЕЖ: У нас есть традиция — она перешла от моей родительской семьи. Папа-военный часто былв отъезде, и когда он возврался, дома был праздник. В моем детстве мы завтракали и ужинали всей семьей. И сейчас, если мы все дома, не в отъезде, то тоже завтракаем и ужинаем вместе.Какая бы я ни пришла голодная домой, если остальных членов семьи нет, сижу жду. Кусочничаю, конечно, но жду. И они так же. А уж когда все за столом, долгоразговариваем, делимся, обсуждаем. На вопрос «Что делать?» мы устраиваем «мозговой штурм», а так как у нас три поколения —Андрей, я и Лера, то и вариантов решений у нас минимум три. Выбираем и находим лучшее — как для личного, так и для бизнеса. А еще, знаешь, невозможно все узнать о человеке за 30 лет. Каждый из нас ведь тоже лично развивается. Андрей меломан, у него были одни предпочтения в музыке, сейчас он находит новые группы, они с дочкой их обсуждают. Я учусь рисовать — последняя в нашей семье: Андрей закончил художественную школу, а Валерия — факультет искусств Санкт-Петербургского университета, филиал в Москве. Теперь мы можем обсуждать еще и это направление. Мы всегда друг за другом подтягиваемся: один осваивает что-то новое, остальные стремятся за ним. В нашем обществе по интересам нам всегда интересно.